Раньше, во времена СССР был пятилетний план, который имел статус Закона. При разработке и принятии пятилетнего плана учитывались все факторы, увязывались в единое целое трудовые, финансовые, транспортные, финансовые ресурсы.
толку-то с тех планов.
Идея плановой экономики казалась, да и сейчас многим кажется привлекательной. Разве плохо - развиваться на научной основе, разумно учитывая потребности общества, без конкуренции и кризисов?
Однако ни одна из 12 советских пятилеток фактически не была выполнена, а темпы роста неуклонно падали.
Даже по официальным данным, с учетом низких отпускных цен, на группу "А" (производство средств производства) приходилось в среднем три четверти промышленной продукции, и темпы ее роста неизменно закладывались опережающие.
Планы по группе "Б" (производство предметов потребления), и без того скромные, систематически недовыполнялись. Единственным исключением стала восьмая пятилетка (1966-1970 годы).
В 1959 году руководство страны пришло к выводу о невозможности реализации принятой в 1956 году шестой пятилетки, поэтому о ней попросту забыли и заменили единственной в истории семилеткой. Пошумели в прессе, что теперь, мол, мы развиваемся не "саженьими", как во времена Маяковского, а "семимильными" шагами. После снятия Хрущева оставили за скобками и ее, заново вернувшись к практике принятия пятилетних планов.
Во-первых, у казавшихся неисчерпаемыми ресурсов русской деревни показалось дно.
Во-вторых, после ухода Сталина советская экономика лишилась труда заключенных. За освоение Севера, работу на рудниках и лесоповале потребовалось платить, и как следует.
В-третьих, по выражению писателя и публициста Виталия Коротича, "из общества вынули скелет - страх, и оно шлепнулось, как медуза".
В-четвертых, даже с помощью суперкомпьютеров невозможно предсказать на годы вперед поведение десятков миллионов субъектов экономики и миллиарды возникающих между ними хозяйственных связей, точно рассчитать, когда, где, сколько и чего понадобится. Поддерживать баланс между спросом и предложением способна только "невидимая рука рынка", а плановая экономика всегда оставалась экономикой дефицита и диспропорций.
В ней был изначально заложен механизм торможения. Поскольку никто не знал, и не мог знать возможности предприятий лучше их администрации, планы формировались снизу: директора подавали предложения, подлежавшие утверждению в министерствах, Госплане и ЦК КПСС.
Хозяйственники были заинтересованы в принятии планов с небольшим приростом от достигнутого, чтобы без особого труда получать премии и переходящие знамена. Рабочие - в том, чтобы трудиться поменьше, если нельзя получать больше, а главное, конвертировать денежные знаки в товары и услуги. Политическое руководство - в стабильности.
При Хрущеве и Брежневе массовый характер приняла последующая корректировка планов в сторону снижения.
В отсутствие конкуренции за потребителя так и не удалось решить проблему качества, в отсутствие прибыли как главного критерия эффективности - добиться экономии ресурсов.
Система отторгала научно-технический прогресс и обновление выпускаемой продукции, поскольку и рабочим, и директорам, и высокому начальству они не сулили никакой выгоды, а одни лишь хлопоты. При капитализме всегда существовала и существует проблема промышленного шпионажа, при социализме - проблема внедрения.
Более или менее успешно развивались только военное производство и наука, поскольку там конкуренцию создавало соперничество с Западом.
